Отправлено: 01.09.08 09:21. Заголовок: Сердце. Поиск значения формы. Часть V
Какие-то странные перегрузки заставляют меня почувствовать наконец свое сердце. Как будто испытания проходят на полигоне моего тела. Смогу ли я выдержать ток высокого напряжения? Сердце не интерпретирует подобно уму. Ум переводит на понятный язык, а сердце получает энергию и передает энергию. Из-за него эти электрические разряды в голове? Когда невероятная ясность, наслаждение высшей пробы, а потом... Как сделать, чтобы не было ожогов? Как удержать этот ток и не сгореть, потеряв и его и всё что было до него?
Поэзию я связываю с сердцем. Когда электричество идет через сердце и язык, как трамплин, подкидывает сразу в небо, минуя осознание. Не успевая осознать или не умея. Поэтому полет так короток. Осознание помогло бы не упасть, продлив полет. Без него падение неизбежно. Короткий и трагический полет, вот что такое поэзия.
Философия спускается из ума к языку. Попытка поднять себя за волосы над миром. Философия - песня ума. Поэзия - песня сердца. Прямой массаж сердца - не захочешь, а подскочешь. Если есть что массировать.
Пост N: 118
Info: наследница Ловца В. и Мадам Б.
Зарегистрирован: 06.10.08
Рейтинг:
0
Отправлено: 24.02.09 10:26. Заголовок: А ведь это верно... ..
А ведь это верно... Именно здесь камень, о который я споткнулась. Полный провал. Не то, чтобы всё было зряшным, просто никуда не привело. Солнце и дорога - это больше, чем свежий воздух, это лучшее лекарство. Какая-то надежда на пробуждение. Может быть, как часто бывает, солнечный лучик, упавший на лицо, заставит перевернуться на другой бок и начнется другой сон. Ну а вдруг нет? Недавно увидела свое состояние со стороны. Ехала в метро на работу, нужно было проехать линию метро из одного конца почти до другого. Рядом со мной сидел мужчина. Так вот он заснул. Даже захрапел. А потом начал клониться на меня, но не на плечо, а на колени. Я такого не люблю, поэтому вскочила, даже книжку из рук уронила. Села на свободное место напротив мужчины, а тот продолжал клониться вниз, и в конце концов упал. Прямо к моим ногам. Вот тут я совсем растерялась. Попробовала его потрясти-разбудить: ничего. Подошел какой-то интеллигентного вида мужчина и улыбаясь сказал мне: не трогайте его, он - счастливейший человек на Земле. Моя растерянность заполнила весь вагон. На остановке зашла пожилая женщина, увидела мужчину на полу, пощупала пульс, не нашла, поделилась этим со мной и вышла на следующей остановке. Это уже было определеннее: мужику плохо, значит нужна медицинская помощь. Нет, совершенно ровно дышит, видимо тетка пульс не умеет проверять. Алкоголем не пахнет, лицо нормального цвета, одет прилично, из карманов деньги торчат. Просто глубокий сон. Всё сложилось в единую четкую модель, но использовать ее не получается. Очередная башня из слоновой кости построена, но жить в ней нельзя, а разрушить жалко. Самое естественное и самое глупое - лечь спать: утро вечера мудренее. Проснуться лет так через 7 или 10... Сколько я здесь клеток построила? Вот эта - пятая из нумерованных. Казалось, что именно в эту можно заложить ядерный заряд, который взорвет к чертям все конструкции. Но слабое место оказалось слабым не только с одной стороны. Разве можно делать серьезную ставку на такие ненадежные вещи? Останавливаться нельзя, приближаться нельзя.
Отправлено: 24.02.09 13:02. Заголовок: Так у сердца форма и..
Так у сердца форма известная.... а вот что в нём? Может, нужно заняться поиском значения содержания? До меня туго доходят такие несфинксные предметы...
Пост N: 1016
Зарегистрирован: 03.10.07
Откуда: отовсюду
Рейтинг:
5
Отправлено: 28.02.09 22:24. Заголовок: Не нужно было разди..
Не нужно было раздирать форму на осколки. Форма всегда ли соответствует содержанию? У животных, у растений, у предметов, у людей... А то намножилоь тем, а не тянуться. Соизмеряй возможности с формой
Выстрел разрезал величественный покой церкви. Звук был настолько неуместный, что казалось, стены спешили его спрятать от ликов святых, чтобы те, испугавшись, не потеряли своей торжественности. Тяжелый воздух разгонял воспоминания о шуме, как полицейский, убеждающий зевак: «Расходитесь, здесь не на что смотреть!» А закатный луч, проникший через решетчатые окошки, зажигал барельефные сцены на противоположной стене, показывая то, что действительно достойно внимания. Но зрителей в церкви в этот час как обычно не было. Единственный человек сидел на полу перед алтарем, зажав сочившуюся кровью рану на руке.
Эта церковь уже давно была для него главным местом в жизни. Прошло всего несколько лет с тех пор, как он получил здесь приход, но после долгих скитаний казалось, что церковь – венец на его голове, рассыпающий блеск благого слова, награда и желанная ответственность. Прихожан было не так много, но ему и не хотелось бессмысленной и жадной толпы. Рассказать о Боге только тем, кто готов услышать, вот в чем была его задача. Страстность и поэтичность его проповедей привлекала прихожанок, которые рады были примерить огонь его речей к собственным персонам. Не может же быть горячность священника только от абстрактных Божественных стихий, за этим должна стоять человеческая, мужская натура. То, что проповеди клеймили грешников и распутство, значило для прихожанок только осведомленность пастыря в сладострастных делах. Сан давал настолько условную недоступность мужчине, что делал его еще соблазнительнее. Он смеялся над глупыми курицами, а они делали вид, что в проповеди упомянули не их, а кого-то другого. Хотя иногда не на шутку обижались. Даже прекращали ходить в церковь. На месяц. А потом возвращались, прятались за колоннами или демонстративно садились на ближние скамейки, словно ничего и не произошло.
Он рассказывал в своих молитвах о прихожанах, об отделке церкви, о прохудившейся крыше, которую он сам полез чинить, а статуя Богоматери благосклонно слушала его с улыбкой на губах. Ее глаза подсказывали ему, что рассказать, и он самозабвенно говорил, не замечая, как пролетала длинная ночь. К ней приходил он за утешением, и уходил утешенным, приободренным. В дни, когда отчаяние хватало его за горло, когда казалось, что его труд слишком тяжел, одна лишь мысль о ней помогала преодолеть трудности. Всегда присутствующая рядом, она всегда оставалась далека и недостижима. Свечи бросали нервные тени на лицо и фигуру мадонны, создавая иллюзию движения. Он пугался ее живости, и тут же огорчался, понимая обман зрения. Говорил с ней как с живой, мучился из-за того, что она так холодна и безжизненна, потом радовался, что она бережет свою и его непорочность. Какая-то сверхчувственность была в ее облике. Единственный жест, который она могла продемонстрировать в своем постоянстве, как будто содержал неуловимый эротизм. В этом жесте таилось обещание и величайшая милость.
Но в какой-то момент всё изменилось. Он продолжал свои молитвы, возносил славословья, опьяненный чувствами, а она молчала в ответ. Он не сразу заметил это молчание, ведь ее обращения и ответы всегда были чем-то на грани фантазии. Острая боль пронзила его. Все обещания и утешения в один момент превратились в пустые надежды, которыми он имел глупость утешать сам себя, запутываясь в паутине иллюзий. Не может быть! Контраст между молчанием и разговором ощущался так сильно, что поверить в придуманность его мадонны было невозможно. И не поверить тоже. Жестокий факт ее молчания перечеркивал прошедшее, настоящим ли оно было или иллюзорным. На него пустыми глазами смотрел камень.
Всегда знавший, что одиночество – его удел, он снова, не в первый раз за свою долгую жизнь, почувствовал этот холод за спиной. Так сдувает ледяным ветром с деревьев последние листья надвигающаяся зима. Дел в приходе было невпроворот, и он крутился, стараясь не думать на больную тему. Только проповеди его стали более злыми, прихожане стали чаще их пропускать, стараясь приходить в церковь, когда священник был занят своими делами. Исповедоваться ему и вовсе боялись.
Иногда в глазах мадонны мелькало что-то, и он как будто слышал ее голос, но старался отогнать наваждение. Отогнать несмотря на то, что сладостней взгляда, чем ее, он не видел ни в одном живом человеке, ни в других статуях или картинах. Боль, которую он испытал, когда она замолчала, примешивала горечь к каждому его обращению к Богоматери. Он видел, как подходят к изваянию люди, как освещаются их лица, когда они стоят перед ней. Должно быть, она говорила с ними. А с ним молчала. Это так жестоко! Редкие моменты, когда она казалась вновь близкой, понимающей и благосклонной, только подчеркивали ее ледяной холод в остальное время. Он видел, как она становится всё более далёкой и безжизненной, хотя если подумать, то камню невозможно окаменеть больше. Но он чувствовал ее тяжесть, как будто она старалась унизить его, растоптать. В ее глазах всё чаще мелькало презрение, которое предназначалось только ему. Забыть, избавиться от тяжкой зависимости, относиться к ней, как к обычному человеческому творению, вот где было спасение. Иногда получалось, он чувствовал облегчение, но потом случайно бросал привычный взгляд на ее лицо, и мучения начинались с новой силой.
– Что тебе нужно от меня? – кричал он, размахивая невесть откуда взявшимся пистолетом. – Ты жалкий бессердечный камень! Что ты можешь видеть своими слепыми глазами! Пуля, отбив кусочек статуи, рикошетом ударила его по руке. Оружие как-то слишком медленно выскользнуло и затихло на подушке для коленопреклонения. Он смотрел, не отрываясь, на звезду, выбитую пулей на месте сердца Богоматери. А ее глаза были полны боли, которой от шока совсем не чувствовал священник.
Все даты в формате GMT
3 час. Посетителей и гостей здесь светилось сегодня: 5
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума